Он всегда был ценностью для этой нации, он есть сейчас и будет в будущем. Но это также и символ. Символ величия этой страны и народа! С ним нация выглядит величественнее, а мудрость и блеск нации, породившей такого гения, становятся очевидными для каждого при знакомстве с ним. Он — одно из самых высоких достояний этой страны, и наш долг всегда любить и защищать его!

Любить и восхищаться можно каждым, защищать непросто, как и границу государства, но важно быть постоянно бдительным. Именно потому, что это богатство, что оно может сделать Азербайджан более величественным, и всегда пытались его у нас отобрать. Без него мы бы выглядели слабее, чем сейчас, а наша репутация, острота и обаяние наших слов, восприятие нашего таланта были бы значительно подорваны.

Он один из немногих, чьи слова и мысли широко распространились по всему миру. Он Низами Гянджеви этой нации и мира.

А Низами никогда не оставался лишь исключительным писателем. Низами всегда нёс на себе бремя политических и государственных событий и, вероятно, останется таковым навсегда. Этот оратор – Гейдар Алиев, великий государственный деятель и политик, и слова, сказанные им в тот момент, были услышаны ограниченным числом людей на закрытом заседании, и хотя сказанное было записано на бумаге, оно так и осталось в молчании на протяжении долгого времени в ящике с документами официального заседания, с которого до сих пор не снята гриф секретности. Но этот отзвук должен выйти из этой коробки. Число желающих оценить личность Низами исчисляется не сотнями, а тысячами во всем мире. Хотя каждый считал себя правым в оценке Низами, никогда не следует забывать, что для того, чтобы иметь возможность сказать правильные слова о гениях, нужно иметь соответствующий авторитет. Этот авторитет дается человеку по его собственной степени величия. Масштаб, рожденная из единства его знаний, личности и опыта, становится главным критерием, определяющим точность, достоверность и профессионализм его оценок.

Гейдар Алиев не был ни филологом, ни учёным-исследователем, ни учёным-юристом. Однако главенство Низами, которое было не только литературным, но и политическим событием, он считал, прежде всего потому, что сам был великим политиком и государственным деятелем, и смотрел на Низами с той же точки зрения, чётче и честнее, чем многие литературные критики.

1 ноября 1978 года состоялось заседание Бюро ЦК Компартии Азербайджана. Один из вопросов повестки дня – «Меры, связанные с пропагандой наследия великого азербайджанского поэта Низами Гянджеви». Выступает первый секретарь Гейдар Алиев: «Этот вопрос был поднят не случайно. Даже обсуждение, которое не проводилось достаточно подробно в Бюро, подтверждает острую необходимость поднять этот вопрос на уровне Бюро ЦК. Низами – величайший поэт человечества. Иногда я думаю, с кем из поэтов средневековья его можно сравнивать. Я думаю не следует считать преувеличением, что ни с кем нельзя сравнивать Низами по масштабу, объему и богатству его литературного наследия. 800-летие Низами было проведено с пользой. Нужно признать, что тогда была проведена большая работа, и необходимо ценить и быть благодарным всем тем, кто достойно выполнил эту работу, поднял ее на высокий уровень и возродил Низами в те годы».

Это справедливая цена, данная беспрецедентным историческим произведениям. И в это время политика остановилась в начале работы, которая не прерывалась даже в страшные военные годы, когда уже началась Вторая мировая война, и вскоре после этого к ней пришлось присоединиться Азербайджану, входившему в состав Советского Союза. В то же время, когда к Низами стали тянуться узурпаторские руки, Азербайджан начал бороться за то, чтобы завладеть своим ярким детищем. Однако тогда энтузиазм по празднованию великого праздника Низами был в Баку, но ключ замка был в Москве.

В конце 1938 года Азербайджан впервые направил письмо в ЦК партии и Совнарком с целью получить одобрение на празднование 800-летия Низами, которое завершится в 1941 году, и поручить Академии наук СССР и Союзу писателей СССР принять соответствующие меры. 3 января 1939 года он направил письмо председателю Союза писателей СССР Александру Фадееву, а он в свою очередь секретарю ЦК ВКП(б) Андрею Жданову. Это письмо было совсем не хорошим письмом: «Уважаемый Андрей Александрович! Президиум Союза писателей ждет Ваших указаний, как отметить 800-летие великого поэта Низами в 1941 году. В Иране Низами считают величайшим национальным поэтом и юбилей планируется провести таким же, как и юбилей Фирдоуси. Однако в Азербайджане Низами считают своим национальным поэтом, потому что он жил и работал в Гяндже, а азербайджанцы спорят о месте его рождения. Персидский, на который писал Низами, был единственным литературным языком того времени, в том числе и для азербайджанцев. Этот вопрос представляет собой конфликт, выходящий за пределы нашей страны».

Вверху письма помещено резолюция Жданова: «Следует узнать комментарий Мирджафара Багирова».

А уже 10 января Багиров написал Жданову ответное письмо: «Президиум Академии наук СССР принял решение о подготовительных мерах к празднованию 800-летия со дня рождения Низами Гянджеви, и уже начал практическую деятельность по их реализации, в Азербайджан был направлен группа научных работников-востоковедов для подготовки его трудов к изданию на азербайджанском и русском языках. В нашем письме в ЦК Министерства культуры и спорта мы упоминали, что, по данным имеющейся у нас информации, правительство Ирана также ведет подготовку к празднованию 800-летия Низами Гянджеви. Известно, что долгое время буржуазные востоковеды и в частности представители националистической иранской литературы пытались отделить великого азербайджанского поэта Низами из родного Азербайджана, исходя из того, что большую часть своих произведений он написал на персидском языке.

...Последствия повреждений на этой области полностью не устранены. Среди некоторых наших писателей в Советском Союзе до сих пор существует заблуждение, что Низами — не азербайджанский, а иранский поэт. У некоторых писателей нашего Союза советских писателей существует мнение, что Низами не азербайджанский, а иранский поэт. Некоторые руководители Союза писателей, вместо того, чтобы помочь нам отметить юбилей Низами Гянджеви на достойном уровне, вместо того, чтобы помочь устранить последствия действий противника в этом вопросе, своими сомнениями и равнодушным отношением, по сути, подпитывают мельницу врага. Важно отметить, что Лахути проявляет во всем этом наибольшую «заботу», и его поведение кажется нам, мягко говоря, странным. Еще на пленуме Союза писателей СССР, посвященном великому грузинскому поэту Шоте Руставели в Тбилиси, Лахути официально заявил, что Низами Гянджеви – не азербайджанский, а иранский поэт. Лахути продолжил свою подрывную работу и, по сути, стал рупором иранских националистов в этом вопросе.

Когда я был в Москве, при Вашем участии в соответствии с поручением товарища Сталина был подготовлен для публикации в нашей центральной печати цикл статей о Низами Гянджеви. Посылая Вам первую из этих статей – написанную профессором, востоковедом Бертельсом, мы просим Вас поручить редакции поместить ее в одном из ближайших номеров газет «Правда» и «Известия»

Другое письмо М. Багирова было адресовано советскому лидеру Иосифу Сталину, в котором подчеркивался вопрос персидизации Низами с предвзятыми целями: «Имеются неофициальные сообщения, что иранское правительство приняло Низами Гянджеви своим персидским поэтом и готовится отметить его 800-летие. Учитывая, что юбилей имеет большое государственное значение и влияет на наши взаимоотношения с Ираном, считаем, что необходимо поднять этот вопрос перед научными и литературными организациями Союза (Академией наук, Союзом писателей), помочь нам отпраздновать 800-летие со дня рождения Низами Гянджеви».

И соответствующее поручение было дано.

Если бы первое лицо СССР имело непосредственное отношение к вопросам организации юбилейных мероприятий, было бы наивно воспринимать этот процесс как просто литературно-культурное мероприятие...

1978 год. Первое лицо Азербайджана говорил о политике Низами и о том, как Низами выходил на передний план в последующие десятилетия, а иногда и угасал: «Но потом дела пошли на убыль, и Низами сегодня принадлежит только тем, кто знает Низами. В руках не были его книги и произведения, полное собрания сочинений, отдельных изданий на азербайджанском, русском и иностранных языках. Произведения таких поэтов должны публиковаться регулярно, вернее произведения Низами должны публиковаться систематически. Потому что потребность в этом очень велика».

Это серьезный политический подход. Но только сегодня Низами принадлежит к группе ученых и исследователей, которые ощущают величие поэта, потому что правильно понимают величие этого мастера слова. Но цель состоит в том, чтобы каждый азербайджанец понял величие Низами. И пусть он разбирается не только ради Низами, но в первую очередь ради народа и страны.

Гейдар Алиев говорил о нежелательных последствиях прохлады к Низами: «После его 800-летия Низами не было уделено должного внимания, особенно в последние годы. И это начало меня беспокоить. Я уже несколько лет прошу вас дать мне книгу Низами, хочу отвезти ее кому-нибудь, подарить. Тогда я узнал, что книг Низами у нас сейчас нет».

Итак, эта идея – публикация произведений Низами и толчок для выхода поэта на новый этап, исходила непосредственно от самого Гейдара Алиева.

Иными словами, обращение к институтам, которые должны выдвинуть эти предложение – Академии наук, Союзу писателей, Министерству культуры, Госкомиздату – он сделал сам, поскольку чувствовал личную пустоту в этом вопросе.

И в советское время, и в годы независимости Гейдар Алиев чутко уловил, что его время пришло, а иногда даже прошло, и стал инициатором, и таких благородных и образцовых шагов было несколько.

Гасан Гасанов вспоминает 21 июня 1996 года, когда он работал министром иностранных дел, и рассказывает, что Гейдар Алиев позвонил и сказал, что я собираюсь на мероприятие в Академии наук, посвященное 80-летию Вали Ахундова, вы можете присоединится ко мне? Я сказал, что организаторы никогда не присылали нам письма по этому поводу и не приглашали меня туда. А Гейдар Алиев ответил, что инициаторами были не они, а я сам, об этом юбилее никто не вспоминал, а вас приглашаю я, поехали.

...Проходит заседание бюро. На самом деле, это была такая задача повестки, что о ней должны были бы говорить больше низамиведы, знатоки классической литературы и культуры. Однако перед этой встречей на протяжении многих лет царило молчание, и работа по Низами таким образом застопорилась. Теперь, избавившись от молчания, он сам взялся за штурвал: «Сейчас речь идет о том, что надо решать этот вопрос радикальным путем. Я поручил детально изучить этот вопрос, и должен сказать, что представленный сегодня доклад нельзя признать полностью удовлетворительным. Поэтому возникли вопросы о том, была ли проведена достаточная подготовительная работа для вынесения этой темы на заседание Бюро, и оказывается, что вопрос недостаточно изучен. В проекте решения сказано одно слово, а в письме Имрана Гасымова написано другое. Я только что отправил это письмо в департамент. С другой стороны, Мирза Ибрагимов говорит, что он исключен из подобных дел. Это само по себе говорит о том, что существует путаница в подходе к вопросу. Хотя я им поручил прояснить ситуацию. Вопрос очень важный. Его представили, я внес его в повестку дня, смотрю, никто не приглашен».

Итак, вопрос был вынесен на заседание Бюро, и сотрудники посчитали, что проект решения будет формально одобрен и никакого обсуждения проводиться не будет.

Однако взволнованные нотки в речи Гейдара Алиева возвращают нас в июнь 1978 года, и мы понимаем, что, хотя за несколько дней до встречи он дал указание подготовить вопрос, желаемых исправлений внесено не было, и хотя он просил о широком обсуждении при участии экспертов, на сегодняшнем заседании оснований для этого не было. Сама картина, рисуемая протоколом заседания, демонстрирует серьезную разницу между теми, кто непосредственно отвечал за подобные вопросы в ЦК, и отношением к этому вопросу Гейдара Алиева.

В тот же день в Бюро обсуждался еще один вопрос культуры, который был поставлен ранее: «Об итогах Дней азербайджанской литературы и искусства в Украине». Обычно после рассмотрения какого-либо вопроса в Бюро приглашенные по этому вопросу покидали зал. На этот раз, внимательно ознакомившись с повесткой дня, Гейдар Алиев дал указание приглашенным гостям пока не уходить. Кто они? Яркие творческие личности: Мирза Ибрагимов, Сулейман Рустам, Ниязи, Шамси Беделбейли, Наби Хазри, Токай Мамедов, Гасан Сеидбейли, Тофик Гулиев, Джамиль Алибеков...

«В ходе встречи, когда обсуждался первый вопрос, я сказал Багирову оставить этих товарищей и позволить им также участвовать в обсуждении этого вопроса. Поэтому я не могу комментировать уровень готовности выступающих среди их для обсуждения. Наоборот, я отправлю комментарии в Центр, спрошу в отделе Культуры Комитета, почему так было представлено дело. Однако мой главный совет вам – займитесь вопросом Низами с самого начала. С другой стороны, отдельный недостаток в том, что Департамент культуры не набрал соответствующих товарищей при подготовке этой темы для Бюро. Эту работу нельзя оставлять на Бюро. Если бы этот вопрос был хорошо исследован и подготовлен в Департаменте мы бы уже сейчас запросили у вас дополнительные предложения. Однако я думаю, что сейчас нет смысла откладывать этот вопрос. Надо принять решение сейчас. Решение должно быть кратким.

Это Гейдар Алиев, который терпеливо культивирует каждое свое дело, любит принимать решение только после доведения вопроса до исчерпанного уровня, и не просто любит, а такая деятельность является традиционным стилем его работы.

Проект решения его не раскрывает Низами, считает подготовленный ряд мер недостойным Низами, однако не говорит: – идите и посмотрите еще раз, отнесем в одно из следующих заседаний бюро. Вопрос Низами, по его мнению, настолько актуален, что терять даже несколько лишних дней или недель неразумно. Он берет курс на принятие решения и начало работы без промедления, внесение исправлений и доработок в ходе работы.

Другой аспект заключается в том, что проект решения прошел несколько проверок, прежде чем попасть в Бюро и на стол Гейдара Алиева. Если проект еще находился на разработке, руководитель управления культуры Вафа Гулузаде и секретарь ЦК Кямран Багиров консультировались с учеными, писателями и другими соответствующими учреждениями и экспертами. В целом, это был не плохой проект. Однако Гейдар Алиев остался недоволен, просмотрев документ, он не посчитал этот проект подходящим для Низами, он не нашел на этих страницах большей части того, что хотел видеть. Передо мной также находится первая версия этого проекта, не удовлетворяющего Гейдара Алиева. На первый взгляд в этом документе вроде бы все в порядке. Однако на первым же взглядом Гейдар Алиев возражает, что нет, он неисправен.

В этом сила способности видеть в масштабе.

«Поскольку вопросы, представленные в проекте, не полностью охватывают необходимое и здесь отражены многие противоречивые моменты, мы должны сейчас решить один вопрос в решении, которое мы сегодня примем: мы должны сформировать влиятельную комиссию, чтобы представить содержательный ряд предложений по вопросу в течение 1 месяца. Секретаря ЦК товарища Багирова давайте утвердим председателем этой комиссии, а товарищей, которые здесь участвовали, в качестве членов комиссии. Надо еще посмотреть, кто еще здесь может быть. Например, президент Академии, Союз писателей, Союз композиторов, Союз художников, издатели также должны быть в этом составе. Комиссия будет работать в течение месяца, должна подготовить план работы».

Касательно Низами, он предположил, что обхвата не хватает, что следующий, якобы более продвинутый проект, который предстоит подготовить, может оказаться под вопросом, поскольку к нему нельзя подходить в таком широком спектре, и что больше нельзя терять времени: «Что я имею в виду? Прежде всего, нам следует заняться грамотным переводом всего наследия Низами на азербайджанский язык. Я согласен с мнением товарищей, что, может быть, в сороковые годы у нас не было достаточно сил для таких переводов. Но сегодня тоже есть проблемы. Их много. Нам нужно перевести то, что есть на Низами. Необходимо определить, за какой период времени должен быть сделан перевод. Первое, необходимо представить специальную экспертную группу определенной комиссии, а они должны расследовать и написать официальное заключение о том, какие переводы идеальны, а какие несовершенны, и на основании этого решить, кто должен выполнить перевод. Другими словами, мы должны начать с основы, чтобы у нас был точный окончательный перевод как на азербайджанский, так и на русский языки. Необходимо перевести тексты непосредственно с персидского языка на русский».

Гейдар Алиев выдвигает это как одно из исходных основных условий, и мне кажется, нет необходимости делать дополнительные комментарии и отходить от его выступления в тот момент, когда основная мысль полностью понятна. Но нет, есть моменты, которые следует подчеркнуть. Он прав, настоящий профессиональный подход. Однако он политик и государственный деятель, который заявляет об этом как ученый и профессиональный востоковед, человек, глубоко знакомый с природой переводческой работы. Эту же формулу он дает и сидящим перед ним зрителям, среди которых есть специалисты в этой области, которые, поняв правильность такого подхода, сразу и радостно соглашаются с этой позицией. Однако мне известны также выступления Гейдара Алиева перед представителями различных направлений промышленности и сельского хозяйства с подобными чисто профессиональными предложениями, которые тщательно продуманы и показывают наиболее правильный выход из бесчисленного множества болезненных путей!

Говорил ли он о Низами и вносил предложения, или когда он приводил примеры, относящиеся к какой-либо другой, совершенно иной области, Гейдара Алиева превосходило непосредственных специалистов этих направлений то, что он был универсально умен и совершенно не был новичком в любой из областей, о которых он думал, кроме своих знаний, он добавил к этому свой взгляд высшего государственного деятеля, которого, казалось, невозможно было увидеть у экспертов, он вывел предмет на совершенно новый уровень, поднял его в новый уровень, наблюдал за проблемой, о котором он думал, с огромной высоты – в панораме, как одно из звеньев длинной цепи. Вот почему он всегда был победителем и выдающимся во всех областях, с которыми сталкивался.

«У нас много специалистов, владеющих русским и персидским языками. Необходимо централизованно определить, что и как мы будем издавать. Что лучше – отдельные книги, сборник или 2-3 тома? И все они должны быть на самом высоком полиграфическом уровне. Нам нужно определить, что должно быть опубликовано здесь, а что должно быть опубликовано в Москве. Комиссия должна проверить, какие из произведений Низами переведены на какие языки, каково их качество и какие из хороших произведений достойны переиздания. Если качество этих переводов низкое, то произведения Низами следует переводить на английский и французский языки. Также необходимо решить вопрос с переводами. На мой взгляд, целесообразно издавать Низами на фарси и арабском языках для Востока. Я уверен, что в Иране этого не делают, поэтому давайте мы это издадим сами. Нашему Союзу художников стоит задуматься о хороших иллюстрациях. Кстати, мы в этой области слабы. К сожалению, наш Союз художников этим не занимается. Нашим иллюстраторам придется очень много работать. Необходимо сделать так, чтобы не было хаоса и неразберихи. Я считаю, что можно иметь очень большой комплексный план на 10-15 лет, а затем последовательно, без произвольного подхода, реализовывать его. Давайте примем решение о создании комиссии по этому поводу, и пусть ей будет поручено подготовить и внести свои предложения с учетом замечаний и предложений».

«Гейдар Алиев не хочет, чтобы какое-либо полезное предложение осталось висеть в воздухе, и выразил протест, не согласившись ни с одним предложением, которое могло бы остаться на бумаге, которое было заложено в проект решения без учета реальных возможностей и обстоятельств: «Бюро не может принять решение об установке памятника Низами в Москве. Такое решение, вы ошибочно включили как предложение в проект. Что касается могилы Низами, то это спорный вопрос. Мы дважды создавали комиссию по этому вопросу. Он на повестке дня. Сейчас больше не буду его поднимать. У меня, например, самого нет ответа на этот вопрос. Давайте оставим это на усмотрение комиссии. Пусть, комиссия пересмотрит вопрос. Мы не будем это добавлять в повестку дня. Но изучите вопрос, вовлекайте больше людей для обмена идеями. Переносить могилу с одного места на другое – это слишком ответственная работа».

Проблемы по вопросу мавзолея были также в начале того же года у Бюро ЦК. 7 января Бюро создало отдельную комиссию для расследования этого вопроса и вынесения обоснованного заключения. О качестве комиссии можно судить по именам в составе. В этом списке первый секретарь Союза писателей Имран Гасымов, директор Института востоковедения академик Хамид Арасли, директор Института литературы Мирзага Гулузаде, писатель, академик Мирза Ибрагимов, директор Музея литературы Бекир Набиев, Народный поэт Сулейман Рустам, заслуженный архитектор Абдулвахаб Саламзаде, председатель Союза архитекторов Азербайджана Микаил Усубов, заслуженный архитектор Талат Ханларов, а также первый секретарь Гянджинского (тогда Кировабадского) горкома партии и начальник Государственного управления строительства.

«Причиной столь непрерывного обсуждения мавзолея Низами в рамках Бюро ЦК, где принимались важнейшие решения о жизни государства и общества, было то, что местонахождение мавзолея находилось вдали от центра города Гянджи, и настойчиво хотелось сменить его местонахождение. Письма были отправлены. В результате этих непрекращающихся писем и обращений 29 августа 1975 года в ЦК впервые была создана достаточно профессиональная комиссия для обеспечения охраны мавзолея Низами. После наблюдений и исследований вокруг памятника в заключении, подготовленном комиссией, указывалось, что последний мавзолей над могилой Низами был построен в 1947 году на основе победившего в конкурсе проекта, и категорически возражали против переноса могилы поэта из «Шейх Дузю» в центр города. Потому что такое действие искажает значение могилы, приводит к утрате следов исторической правды и негативно воспринимается общественностью».

Отмечается, что состояние мавзолея в целом удовлетворительное, он требует небольшого ремонта, а последнюю усыпальницу поэта предлагалось превратить в Мемориал Низами, а также построить рядом с мавзолеем музей, его филиал в городе Гянджа, и вопрос об охране мавзолея должен быть усилен.

Однако на этом история не закончилась, спустя 2 года непрекращающиеся обращения привели к созданию очередной комиссии. Люди не хотели менять место мавзолея из-за лени и неудобств, вызванных дальней поездкой на могилу Низами. Ядовитая пыль, выбрасываемая алюминиевым заводом, расположенным недалеко от мавзолея, разлагала мавзолей.

В заявлении, написанном от имени созданной комиссии 9 февраля 1978 года, писатель Имран Гасымов считает целесообразным перенести могилу на холм в, так называемую в народе, «Куру Кобу», в парковую часть города Гянджи, вдоль дороги к Шамкиру, рекомендовал сохранить прежнюю конструкцию снесенного мавзолея и сделать новый из гранита в свое время добытого из Заямского карьера с добавлением мрамора.

...Гейдар Алиев, который считает кино одним из наиболее удобных средств для того, чтобы исторические личности и события нашли место в умах и сердцах нашего народа, затрагивает и вопрос фильма о Низами, принимая во внимание наличие кинодеятелей на этой встрече. Он прекрасно понимает, что фильм создается один раз и остается в истории со всем хорошим и плохим. Вы должны сделать все возможное заранее, чтобы фильм потом был хорошо принят и не испытывать бесполезных сожалений.

«Мы ждем хороший фильм о Низами. Здесь срок – 1983 год. Все сценарии, исторические личности в фильме должны быть согласованы с ЦК. И не на уровне инструкторов, а на уровне Бюро».

Этими словами Гейдар Алиев еще раз показывает, какое значение он придает фильму, еще раз подтверждает, что фильм является произведением, отвечающим высшим государственным интересам, и заботится о том, чтобы каждая деталь была одобрена после обсуждения в высшем совещательном органе Азербайджана. Это не вопрос партийного контроля или цензуры. Это давняя страсть к любому делу, которое создается как богатство нации. Гейдар Алиев также просит секретаря ЦК Кямрана Багирова держать этот вопрос на особом контроле.

«Есть намерение снять фильм о «Бабеке». Наши товарищи из отдела говорят, что прочитали его сценарий и это хороший сценарий. Однако недавно товарищ Халилов рассказал мне о своем серьезном недовольстве этим сценарием. Он считает, что сценарий очень неудачный. Снимайте фильмы, но я считаю, что мы должны делать эти фильмы так, чтобы они вошли в историю, и чтобы не допускалось никакого искажения исторических свидетельств. Это именно такой фильм, который надо делать о Низами».

А ещё он заказывает наше кино, в то время, когда кроме выдающихся писателей, которые могли написать интересные сценарии, были живы режиссёры и операторы, которые могли снимать такие фильмы, которые могли войти в историю, и у нас было много актеров, каждый из которых был звездой. Увы, не судьба, время забрало то, чем можно было бы гордиться...

«Мы ждем от вас фильмов о Вагифе и Мирзе Фатали. Пусть наши товарищи из ЦК тоже курируют».

...Узеир-бек находился на площади накануне юбилея Низами, который должен был состояться в 1941 году. Он сам показал первый пример, сочинил романсы на слова стихов Низами. Он призывал к этому своих студентов в консерватории, и хотя юбилей тогда не состоялся, даже по прошествии столь большого отрезка времени, произведения Низами со словами, написанными в те времена, вдохновляют и сегодня. В 1978 году и вообще в те годы было немало сильных будущих композиторов, способных справиться с этой почетной задачей.

«В свое время была создана опера «Низами». Сейчас ее уже не ставят. Если создавать, то это должно быть произведение типа пьесы «Вагиф» Самеда Вургуна. Иначе есть опера «Низами» и опера «Вагиф», но они не исполняются. К таким вопросам надо подходить индивидуально. Нельзя допускать, чтобы к таким темам цеплялись те, кто не способен заниматься такой работой».

В этих словах Гейдара Алиева – попытка защитить наш гений, а не строить перед кем-то барьеры. Потому что в его глазах (да и в действительности тоже) Низами — настолько святая вещь, что необходимо беречь его не только от искажений, но и от произведений, не соответствующих великого образа поэта, и от искажений, которые могли бы повредить великолепному образу Низами, хотя бы даже незначительно.

Гейдар Алиев был, без сомнения, ярким талантом, способным поражать убедительной силой своего ума и личности. Однако, как он сам признался, его поразил гений Низами. Это было и восхищение смелостью мысли Низами, и изобретательностью земляка, ставшего гражданином мира, человека, сделавшего так много добра для своего народа и страны и всегда делавшего это.

26 июля 2023 г.

Рафаэль Гусейнов, академик

«525-я газета»

science.gov.az